Наша миссия — это сохранение биоразнообразия

Навіна арганізацыі ад 26 чэрвеня 2010 года

Если не запретить весеннюю охоту на водоплавающих птиц, то через пару лет охотиться в Беларуси будет не на кого!

День охоты и рыбалки начнем немного странным способом: будем бороться с охотой и рыбалкой вместе с директором ОО «Ахова птушак Бацькаўшчыны» Виктором Фенчуком.

Хочу сразу отметить, что мы не боремся с охотой и рыбалкой как таковой. Мы просто хотим, чтобы охота не приводила к исчезновению видов. Мы выступаем за научный подход и устойчивое использование ресурсов.

27 июня будет отмечаться Всемирный день рыболова. Интересно, что «Ахова птушак Бацькаўшчыны» занимается еще и сохранением рыбы. Какое отношение имеет рыба к вашей организации?

«Ахова птушак Бацькаўшчыны» — это не только «птичья» организация. Наша миссия – это сохранение разнообразия, и мы работаем не только с птицами, но и другими живыми организмами, экосистемами, в том числе обращаем внимание и на проблемы, связанные с сохранением уникальных, редких видов рыб. Мы работаем в Островецком районе: пытаемся сохранить уникальные популяции проходных лососей – кумжа и семга. Все видели по Discovery камчатских лососей, но мало кто знает, что к нам на нерест тоже приходят лососи, только не дальневосточные, а балтийские. Разница в том, что дальневосточный лосось после нереста погибает, а балтийский возвращается назад. Виды занесены в Красную книгу, казалось бы, мы их сохраняем, но есть проблема: когда огромная рыба заходит в мелкую речку, где воды 20-30 сантиметров, она становится очень легкой добычей тех людей, которые не всегда чтут закон. В сезон нереста лососей, когда рыба заходит через Вилию в мелкие речки, туда приезжают люди со всей Беларуси: можно загарпунить огромную красную рыбу прямо к рождественскому столу – потому что нерест лососей идет в декабре. В результате этого вся эта рыба добывается, не успев отнереститься. Поэтому и семга, и кумжа у нас фактически на грани исчезновения.

Каким образом их можно защитить?

Можно взывать к сознательности – и это мы тоже делаем, а можно патрулировать реки во время нереста, привлекая волонтеров на патрулирование. Задача заключается не в том, чтобы кого-то поймать – местные жители гораздо лучше нас ориентируются на местности, – но просто показать, что кто-то беспокоится за судьбу этих рыб. Местные жители знают, что есть такое патрулирование, кто-то смотрит, фотографирует. Мы работаем вместе с инспекцией при Президенте, с инспекцией Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды, обсуждаем эту тему с ГАИ и пограничниками, чтобы всем вместе содействовать сохранению этих видов рыб. В прошлом году такой опыт оказался успешным. Мы надеемся, что в этом году усилия будут еще больше консолидированы. Такая же ситуация была в прибалтийских странах: консолидация усилий всех контролирующих органов позволила существенно снизить браконьерство – до такой степени, что теперь на отдельных речках разрешен лицензированный любительский лов. Поэтому хотелось бы поздравить всех сознательных рыболовов с их праздником и пожелать приятных часов на природе, потому что сидя в тишине и просто наблюдая, можно многое увидеть. Эти люди с нами сотрудничают, делают много интересных наблюдений – и мы всех поздравляем!

Это созерцание развивает, наверное, и особое отношение к природе?

Конечно – уважительное. Природа требует внимания – тогда она может отдать человеку потраченное на нее время.

Хочется поговорить об охоте: закончился охотничий сезон на водно-болотных птиц и, оказывается, весенняя охота – это такая штука, которая резко отличает нашу страну от большинства европейских стран. Чем именно?

Охота для нас – больная тема. В последние годы к теме весенней охоты привлекается общественное внимание, потому что понятно, что сезон размножения для любых живых организмов – очень ответственный период: животным нужны значительные ресурсы, чтобы размножаться, и если нет размножения, то популяция просто угасает. Поэтому обеспечение благоприятных условий для размножения любых живых организмов является очень важным. Беларусь – единственная страна в Европе, где на водно-болотных птиц – уток и гусей – разрешено охотиться именно в сезон размножения. Почему это так плохо? Птица добывается и перед сезоном размножения – значит, она не откладывает яйца. В итоге осенью у нас нет уже целого выводка. Это очень неустойчивая охота.

Даже просто хождение в угодья с ружьями, собаками, на лодках, — это постоянный фактор значительного беспокойства, который влияет не только на те виды, которые охотник хочет добыть, но на все виды, которые там живут. Выстрелами спугиваются птицы с гнезд, они сразу становятся более доступными; теряются энергетические ресурсы: животные испытывают постоянный стресс. Мы знаем, что на протяжении многих лет популяции наших уток и гусей устойчиво уменьшаются. Это знают все, в том числе и органы госуправления, потому что ведется статистика: в период 2000-2006 гг. на 30% снизилась численность утиных у нас в стране. Это данные госстатистики.

Ученые, которые проводят более детальные исследования, говорят о еще более катастрофических темпах снижения численности уток у нас в стране. Не все места неблагоприятны для гнездования: есть птичий рай – Припять. Там самые лучшие условия для гнездования в Европе: обширные поймы, заводи, старицы, островки. Припять всегда была известна тем, что это место, богатое на дичь. И сейчас ученые говорят, что именно в пойме Припяти наблюдается катастрофическое снижение численности уток, потому что каждую весну именно туда едут охотники. А раз в России и Европе охота в это время запрещена из соображений устойчивого использования ресурсов, то к нам едут и из других стран. Это как проедать семенной фонд: всегда его берегли, чтобы осенью собрать урожай. А у нас урожай собирают весной.

Причем до того, как посадили.

Да. Приезжают те, кто у себя в странах не может дождаться осени, чтобы поохотиться. Приезжают, конечно, в первую очередь, в угодья, богатые дичью, потому что никто не поедет туда, где можно подстрелить только одну птицу. Мы ведем мониторинг в пойме Припяти: за утро охотники делают по 100-150 выстрелов. Понятно, что профессиональные охотники, которые куда-то далеко едут с качественным дорогим оружием и столько выстреливают, добывают значительное количество птицы. С одной стороны, мы имеем хорошие угодья – птица не может нас “облететь”, потому что через нашу страну лежит пролетный миграционный путь европейского значения. Птицы летали так тысячелетиями и не могут никуда свернуть. В то же время к нам весной на миграцию слетаются охотники; и весна на Припяти – сплошная канонада. Дисциплиной эти охотники не отличаются: добываются не только те виды птиц, которые можно добывать, но и другие, в том числе самки. Получается, что из года в год мы не только подрываем свой авторитет, но и фактически уничтожаем природные ресурсы своим безответственным к ним отношением. Понимание того, что весенняя охота – это что-то неправильное, было еще в Советском Союзе, и весенней охоты на водно-болотных птиц в Советском Союзе не было. Даже есть плакат советских времен: “Весна – период размножения дичи. Весенняя охота запрещена! Боритесь с браконьерством!” Весенняя охота была разрешена только в ряде очень привилегированных охотохозяйств, где за охотником шел егерь, который смотрел, что, где и как добывается, но по стране такой охоты не было. С независимостью, когда поменялись законы, весенняя охота открылась, и с каждым годом набирает обороты. Осенью охота становится все менее успешной, поэтому охотники еще больше переключаются на весеннюю – и это полный подрыв популяции наших уток.

Понимание того, что весенняя охота неправильна, в стране есть: это позиция Академии Наук, которая занимается научными исследованиями и является ведущим органом в нашей стране, который отслеживает состояние и разнообразие окружающей среды, дает рекомендации, что с ним делать. Есть также четкая позиция Научно-практического центра по биологическим ресурсам, который в своем заключении говорит, что прибыль, полученная от ведения весенней охоты, уже сейчас наверняка ниже потерь, связанных с очень низкой численностью уток и снижением популярности из-за этого летне-осенней охоты. Весенняя охота не просто подрывает ресурсы птиц, но и приводит к тому, что осенью нечего добывать. Учитывая состояние и тренды численности водоплавающих птиц, необходимость устойчивого использования биологических ресурсов, рекомендуют объявить мораторий на весеннюю охоту на водоплавающих птиц. Есть позиция общественности: в прошлом году мы передали в Администрацию Президента более 20 тысяч подписей жителей Республики Беларусь в поддержку прекращения ведения весенней охоты на водно-болотных птиц. Среди этих людей было много ученых, охотников. Есть четкая позиция православной и католической церкви, которые тоже поддержали прекращение весенней охоты – больше по морально-этическим соображениям. Есть консолидированная позиция в обществе, обоснованная и с научной, и с морально-этической точки зрения, но не слышится этот голос в нашей стране.

Куда все эти собранные подписи и документы отправляются? К кому вы обращаетесь?

Мы обращались к главе государства, потому что именно он своим Указом утверждает правила ведения охоты и охотничьего хозяйства. Конечно, все это потом перенаправляется на тот орган государственого управления, который занимается курированием охотопользования – это Министерство лесного хозяйства Республики Беларусь. Именно оттуда мы получаем ответы, что оснований для прекращения весенней охоты на сегодняшний день у нас нет. Как не может быть оснований, если есть позиция научных организаций, я не знаю.

То есть, основания, документы предоставляются, а на это вам отвечают: оснований нет.

Основания такие, что кто-то в каких-то охотохозяйствах зарабатывает много денег на том, что сюда приезжают иностранные охотники. Фактически же мы сейчас распродаем себя: еще пару лет – и охотиться будет не на кого не только весной, но и осенью.

Задают вопросы наши зрители и слушатели: “Известно, что ваша организация собирала подписи в пользу закрытия весенней охоты. Будет ли продолжение этой кампании? Какие шаги вы планируете предпринимать в дальнейшем?”

Подписи были переданы, нам пришел ответ. Мы даже были приглашены на координационный совет в Министерство лесного хозяйства, где наша позиция была заслушана: 20 тысяч подписей, научные данные, позиция церкви. В ответ нам зачитали письмо охотника из Витебска, который кроме того, что перепутал ряд биологических факторов, заявил, что охотники помогают увеличивать популяцию уток, отстреливая “лишних” селезней: якобы селезни давят кладку, пытаясь спариваться с утками на гнездах. Это вообще смешно – чтобы самец мешал самке размножаться в природе, где кряква существовала до нас, наверное. На таких вот аргументах и базируется позиция охотника – на мифах! Мы даже сделали специальную публикацию: “13 самых распространенных заблуждений о весенней охоте на водоплавающих птиц”. Там перечислены такие мифы, как то, что охотились весной всегда, что у нас мало охотников, что весенняя охота не ведет к уменьшению популяции – американцы доказали, что ведет.

В Америке есть один вид – белый гусь. У него очень большая экспансия: бывают миллионные стаи, которые становятся угрозой для полей. Чтобы резко снизить численность белого гуся, на него в Америке разрешают охоту весной. Это приводит к тому, что на несколько лет об этой проблеме можно забыть. Затем он снова размножается; тогда опять открывают на него весной охоту. За счет того, что на пролетном пути ведется охота, беспокойство птиц приводит к тому, что из прилетевших гнездится примерно 10-15 процентов, потому что нет сил и возможностей. А гуси, которые у нас мигрируют, прилетают в тундру, когда там еще лежит снег. Что-то съесть им нельзя, подождать, пока сойдет снег, тоже нельзя, потому что утята должны вылупиться строго в определенный период, когда наступает пик вылупления их добычи – различных беспозвононых. Все четко спрогнозировано и связано друг с другом, и если мы влазим и что-то нарушаем, даже если мы не добываем, птиц мы фактически убиваем.

Еще одно мнение: “Почему о вреде охоты на птиц заговорили именно в последнее время? Ведь охота на перепела, рябчика, вальдшнепа и так далее имеет очень глубокие корни и практикуется сотни лет. Какие доводы приводят сторонники того, чтобы не разрешать охоту? Насколько я понимаю, серьезных оснований для этого нет”.

Сотнями лет такой охоты на птиц не было, потому что не было ружей. Целый ряд исследователей-орнитологов, которые вели работы на Полесье в начале прошлого века, связывали снижение численности уток именно с численностью и распространенностью ружей. Потому что раньше была весенняя и осенняя охота, но добыть птицу было проще только в период линьки – осенью. Весной на огромных разливах так просто птицу было не добыть – не из лука же стреляли! Поэтому говорить, что сотни лет на вальдшнепа кто-то охотился, было бы неправильно, потому что такая охота была доступна только единицам – знати, наиболее привилегированным людям. Конечно, многие писатели эту охоту поэтически описывали, но мы знаем, что тот же Лев Толстой на смертном одре просил прощения у всех убиенных им перепелов и дупелей. Люди приходят к осознанию того, что охота – это прихоть. К сожалению, весенняя охота – это прихоть, которая уничтожает популяции. Мы говорим в последнее время очень много, потому что ситуация стала критической и с каждым годом ухудшается. Если не будут приняты действенные меры, мы будем говорить о том, что наши значимые территории эту значимость потеряют. Наши водно-болотные угодья – это территории международного значения, их статус подтвержден.

Еще одно мнение хочу зачитать: «Известно, что одним из самых популярных объектов весенней охоты у нас является вальдшнеп. Вы считаете, что это наносит большой урон популяции. Весной у нас добываются в 98% случаев самцы. Поскольку эти птицы полигамны, я считаю, что большого урона это популяции не наносит. По приблизительным подсчетам на территории стран СНГ ежегодно весной добывается около 150 тысяч вальдшнепов – почти все самцы. А вот на территории Италии и Франции, где они зимуют, за четыре-пять месяцев их добывается общей сложностью около полутора миллионов, причем охота там ведется в основном с легавыми собаками, а в этом случае половой состав добытых птиц приближается в 50/50. Кто из нас наносит больший урон популяции вальдшнепов в Европе?»

Я хочу подчеркнуть, что весенняя охота в нашей стране разрешена на водно-болотных птиц – гусей, уток, а также на вальдшнепа, тетерева и глухаря. Мы выступаем за то, чтобы была прекращена всякая охота на водно-болотных птиц. Тетерева и глухарь – это лицензируемые виды: добыча птиц основана на том, что в предыдущий год кто-то пришел и посчитал, сколько птиц есть на току, и можно ли их добывать. В законе четко прописано, что ток должен быть не меньше пяти или шести самцов. В этой охоте есть хоть какой-то контроль. У нас уже есть компромиссная позиция по весенней охоте: мы не выступаем за запрет на глухаря, тетерева, вальдшнепа – у нас в стране это не очень популярная охота. Ситуация с вальдшнепом такая: охота ведется в вечерних сумерках – и часто охотники добывают, но не находят. Мы просили, чтобы охота на вальдшнепа осуществлялась только при наличии у охотника собаки. Сохранение вида, конечно, должно вестись по всему ареалу – это и гнездование, и миграция, и зимовка. Страны должны работать консолидировано. Для такой работы есть специальный механизм – Афро-Евразийское соглашение по мигрирующим водно-болотным птицам, в рамках которого страны стараются сохранять и устойчиво управлять популяцией мигрирующих видов. К сожалению, Республика Беларусь не хочет присоединяться к этому соглашению.

Мы работаем при поддержке Минприроды: наша организация проводит программу мониторинга вальдшнепов. Мы это делаем вместе с французской службой по охоте, чтобы они могли у себя на зимовках как-то регулировать свою охоту. Когда открывается охотничий сезон, контроля нет: люди добывают, сколько хотят. Но мы знаем случаи, когда на основании данных, собранных в том числе и в СНГ на местах гнездования, охота на вальдшнепа во Франции была ограничена или не открывалась вообще. Это и есть устойчивое использование, регулирование, сотрудничество. Беларусь к этому соглашению не присоединилась, поэтому предлагать всем вместе охранять природу, не садясь за стол переговоров с другими странами, преждевременно. В данном же случае мы обсуждаем закрытие весенне-осенней охоты на водно-болотных птиц – уток и гусей, для которых ущерб от весенней охоты является наиболее катастрофическим.

Новые правила ведения охоты и охотохозяйства сейчас находятся на последней стадии согласования. Какие изменения планируется внести в эти правила?

Мы знаем, что изменения будут, потому что мы получили письмо из Министерства лесного хозяйства. Оно пришло в ответ на наше обращение в Администрацию Президента. Мы передали туда свыше пяти тысяч бумажных гусей, которых сделали белорусские дети, с просьбой от имени гусей подумать и что-то сделать. Помимо охоты на уток, у нас есть охота на гусей – и затрагивает она серого гуся, который у нас гнездится. В 2004 году он был внесен в Красную книгу, как малочисленный вид, а через два года был вынесен из Красной Книги и включен и список охотничьих видов – это парадокс, который редко где встречается. О чем думали люди, которые его вносили в Красную книгу, а потом в список охотничьих видов, сказать сложно, но один из аргументов такой: серого гуся включили в список охотничьих видов, потому что охотники могут его перепутать с охотничьими видами и таким образом стать браконьерами! Это то же самое, как если бы человек сказал, что он знаки дорожного движения не очень различает, поэтому выполнять их не будет.

В правилах дорожного движения все четко указано: не умеешь различать знаки – не езди; здесь то же самое: серый гусь отличается от других птиц, и выносить его из охраняемых и вносить в охотничьи виды только потому, что кто-то не знает, как его отличить от других – это вообще смешно! В итоге серый гусь, который только начал у нас гнездиться, теряет эту возможность, потому что весной начинается на него охота. Срок нашей весенней охоты полностью перекрывает срок гнездования – от начала кладки до момента, когда птицы уже с выводками. Понятно, как птица ведется себя возле гнезда: пытается отвести охотника, прикидывается раненой. Что делает охотник? Стреляет! И мы знаем, что серые гуси постоянно добываются, выводки гибнут. Мы просим вынести гуся из списка охотничьих, чтобы птица могла нормально размножаться, но Министерство лесного хозяйства нам пишет: «При введении запрета на охоту только серого гуся охотник, случайно добывший его, автоматически становится нарушителем правил ведения охотничьего хозяйства и может быть привлечен к ответственности за незаконную охоту». Конечно, он должен быть привлечен к ответственности за незаконную охоту, если он не потрудился отличить серого гуся от несерого.

Мы знаем, что есть много видов, похожих на охотничьи: гусь-пискулька, который похож на белолобого гуся, занесен в Международную Красную Книгу. Так что, нам пискульку занести в охотничьи виды? Может быть, Министерство лесного хозяйства потрудится научить охотника? Если за путаницу не будет предусмотрена ответственность, никто эти виды и не будет учиться различать. Есть белоглазый нырок, занесенный в Международную Красную Книгу, который похож на хохлатую красноголовую чернедь. Для таких видов-двойников добыча на пролетах становится одним из ключевых факторов снижения их численности. На международном канале «Охота и рыбалка» был показан фильм о том, как белорусские охотники ездили охотиться на гусей. Присутствовало выпивание, а затем охотники стреляли целый день – и гуси не могли нигде сесть. А это ключевой фактор, который влияет на их способность к размножению. В конечном итоге добыли гуся-пискульку — вид, занесенный в Международную Красную Книгу.

Я знаю: Вам есть что сказать и по поводу таксидермии.

Таксидермия – довольно острый момент. Если открыть Красную Книгу, то мы увидим, что для целого ряда видов незаконная таксидермия – тот фактор, который определен Красной Книгой как ключевой ведущий к их исчезновению. Конечно, нельзя добывать охраняемые виды. Но у нас закон не запрещает иметь у себя их чучела. Конечно, раз эти виды такие красивые, на них есть спрос. Не надо быть семи пядей во лбу: открываете поисковик, вводите «таксидермия Минск» — и вам выдается список мастерских, в которых всегда есть запрещенные для добычи виды. Например, орлан-белохвост, наш самый крупный орел, в таких мастерских оценивается в 500-1000 долларов, бородатая неясыть – 500 долларов. Понятно, что если за такие деньги кто-то покупает, то существует и нелегальный бизнес. Тушка птицы стоит 70 долларов – и скупщики могут приобретать их в неограниченном количестве.

Более того, мы знаем, что некоторые специально заказывают филинов, бородатую неясыть, крупных орлов по 50-70 долларов у местных жителей. Конечно, для тех, кто живет в деревне, 70 долларов – существенные деньги, а бородатая неясыть – это птица, которая отличается своей непугливостью. Такие виды страдают в первую очередь. Конечно, скажут, что ее сбила машина или ее нашли на улице, но если есть устойчивое предложение мертвых птиц, которые редки в нашей стране, это четкий сигнал о том, что где-то идет их добыча. К сожалению, наше законодательство не полностью регулирует вопросы, связанные с перемещением охраняемых видов. Во многих странах запрещены даже чучела, сделанные из охраняемых видов птиц. У нас же запрещено добывать и запрещено легально продавать. Соответственно, добывают нелегально, а человек легально у себя вешает. А таксидермические мастерские, хотя и не имеют права легально продавать, продают нелегально.

Что бы Вы сказали на прощание нашим зрителям и слушателям?

Дикая природа – это что-то, что стоит выше нас. Уважение к ней в нас заложено. Давайте не будем убивать его, давайте уважительно относиться к тому, что создано не нами, что живет рядом с нами и имеет право на существование. Давайте будем уважать наши законы, и если они несовершенны, давайте будем поступать по совести.

Андрей Коровайко