История одного свиристеля

Навіна арганізацыі ад 8 лютага 2011 года

Географическое положение Беларуси обусловило временный характер пребывания некоторых представителей фауны на территории страны. С приходом холодов «наши» насекомоядные птицы предпочитают покинуть родные кусты и болота и временно улететь в южные широты. В это же время другие «беженцы» с севера (в основном, растительноядные, в рационе которых преобладают ягоды, фрукты и семена различных растений) меняют места своего проживания на ставшие свободными «кусты и болота».

Любому иностранцу в чужой стране приходится туго. Чего только не случается за время преодоления трудностей, вызванных резко контрастной сменой привычной обстановки! Умели бы птицы говорить и писать, мы бы ставили их гениев в один ряд с такими путешественниками, как Брем, Даррелл, Гржимек, Эттенборо и др. Ощутив не единожды все тяготы иностранца в чужой в стране что называется «на собственной шкуре», считаю своим долгом помогать бедствующим зимующим у нас птицам. Когда же для этого созданы условия, нахожу данные мероприятия очень даже привлекательными для себя.

В суматохе рабочих будней иногда так хочется попасть в родной дом, где прошло твое детство. Недавно мне представилась такая возможность.

На следующий день мне позвонил одноклассник, работающий на консервноовощесушильном комбинате, и сообщил, что его коллега подобрал на улице птичку, что не летала.

Несмотря на то, что о работе, которая каждый день связана с птицами, во время особенной усталости можно сказать в сердцах «Как же мне дороги все ваши птички!», в нерабочее время получаешь истинное удовольствие от работы с этими прекрасными созданиями природы.

Сразу же после звонка одноклассника я собрался и пришел к нему на работу. Птица содержалась в довольно просторной клетке со стеклянными стенками, сверху прикрытой металлической сеткой. Половина дна клетки была засыпана хлебными крошками.

«Дайка угадаю, — улыбнулся я другу детства, — ваша птичка даже не притронулась к хлебу!»

В клетке сидел свиристель. От усиленного внимания к себе он прижался к самой дальней стенке клетки. Я взял птицу в руки. Размером не превосходящая скворца, она довольно сильно дергалась, пытаясь вырваться. Но мой опыт обращения с птицами, полученный на станциях кольцевания птиц в Турове (Беларусь) и Папэ (Латвия) не позволил ей сделать этого.

Держа ее уверенно, крепко и одновременно не причиняя никакой боли, я внимательно осмотрел птицу со всех сторон. Птица, увиденная в бинокль и рассмотренная в руках, выглядит по-разному — об этом знают все орнитологи. Голову и тело свиристеля покрывают светло-коричневые перья с легким бордовым оттенком, уложенные очень тонко и плотно, от чего создается видение целостности перьевого покрова. Через глаз проходит узкая черная полоса по-дизайнерски стильно оформленных очков, что придает взгляду птицы некоторую озабоченность, будто она с недоверием осматривает окружающий ее мир. Под клювом расположено большое черное, под цвет очков, пятно-клякса, словно подобранный подбородок, выражающий недовольство. А постоянно приходящий в движение от малейшего шума «чуб» дополняет этот портрет оттенком любопытства.

Через пепельно-черные крылья свиристеля, словно ровным мазком кисти, оставлена четкая полоса каплевидных пятен ярко-желтого цвета. Еще одна полоса подчеркивает край хвоста. На ближайших к телу птицы перьях крыла находятся маленькие ядовито-красные пестринки, огнем вырывающиеся из всего облика северного гостя.

Все это чудо цветов и характеров сидит на маленьких ножках, часто и вовсе не заметных. Больше свиристель походил на плюшевую игрушку, чем на живое существо.

Поместив птицу в небольшой мешочек, я отнес ее домой, где выпустил бегать по комнате. Несколько неудачных попыток взлететь закончились под моей кроватью, за тумбочкой и на дверце холодильника в коридоре. Видимых ран на птице не было, поэтому я оставил птицу на некоторое время в покое, а сам отправился на поиски корма и материалов для оборудования клетки.

Рябины в этом году не уродилось, поэтому еще в первых месяцах она была объедена со всех деревьев. Набрав по жмене ягод облепихи и омелы, а также вырезав жердочки в клетку, я вернулся домой. Птица освоилась в комнате и уже успела обследовать мой компьютерный стол, о чем свидетельствовала аккуратно оставленная «кучка».

Последующие несколько дней свиристель проводил в клетке у окна, сидя на жердочке и тихо-тихо попискивая. Писк казался печальным, и мне просто не терпелось вернуть птице свободу. С питанием проблем не было: свиристель с удовольствием уплетал яблочную мякоть (да простит меня Оля – моя коллега по работе – которую еще несколько месяцев назад я высмеял за комментарий журналисту о рационе свиристелей, в который она вставила и яблоки). Другие же корма (ягоды облепихи, тертая земляника) ел с явной неохотой. Напрочь отказался от ягод омелы и крупно тертой моркови.

На два дня я должен был уехать из города и все бремя ответственности за птицу перевесил на свою маму.

У нее был уже опыт выхаживания свиристелей. Два или три года назад такого же нелетного свиристеля нам «подкинула» соседка. Я не мог постоянно быть дома из-за учебы в другом городе, поэтому добычей корма для птицы занимался мой друг, учившийся в то время еще в школе. Меню того свиристеля состояло исключительно из рябины. Ел он до тех пор, пока была еда. Пригоршня рябины съедалась за один раз и очень быстро «возвращалась» в виде небольших «кучек». Причем, еда была излюбленным делом птицы, чему она могла посвящать часы. Сидя у ягод, которые она не могла съесть за раз, она дремала, медитировала, после снова принималась за еду. Свиристель не причинял нам абсолютно никаких неудобств, оставляя помет недалеко от места трапезы. Но это продолжалось недолго. Словно по волшебству, в один ясный день он стал отличным летуном и избрал местом дислокации карниз над окном. Одновременно стал предъявлять претензии и на все другие «возвышающиеся» объекты в квартире – шкаф, двери, навесные полки.

Его «кучки» можно было находить где угодно, но через два дня свободного полета мамино терпение лопнуло. Последняя его капля нашла место в кастрюле компота, над которой свиристель посидел и в которую отправил очередную решающую «кучку».

В тот же день мама подарила ему свободу.

Новое предложение посмотреть за птичкой, пока меня не будет дома, мама приняла уверенней, ведь сейчас птица находилась в клетке.

Когда я вернулся, мама призналась, что не смогла держать ее постоянно взаперти и выпускала гулять по квартире. Через день свиристель стал хорошо летать. Еще через день я принял решение отпустить его. Дата принятия решения легла на день юбилея моей мамы, поэтому под «охи-ахи-вздохи» гостей («Какая красивая птичка!», «И видели вы такое чудо!») я выходил со своим свиристелем из дома.

Чуть позже на одном из интернет-сайтов я прочел интересную физиологическую особенность об этих птицах. Продолжая в сильные морозы питаться мерзлыми ягодами рябины, боярышника или яблоками, они набивают свои зобы до отказа, отчего наступает общее переохлаждение организма, приводящее к тому, что птицы всей стайкой просто сваливаются в снег. Но стоит организму отогреть ягоды, как свиристели «воскресают» и снова отправляются на поиски корма. По всей видимости, мои «опытные» свиристели были из этой же когорты.

По дороге я думал, что же будет с моей птицей в будущем. Зимы оставался месяц, а мелких птичек гибнет в это время гораздо больше, чем мы можем представить. Просто их смерть на фоне ключа жизни кажется гораздо менее заметной, чем, скажем, мертвый лебедь на набережной Муховца в Бресте, поглазеть на которого придет весь город, после МЧС достанет труп из воды, а санитарно-эпидемиологическая станция даст задание ветеринару провести вскрытие, о чем впоследствии напишут все СМИ.

Десятки тысяч птиц так и не увидят весны. Ястребы-тетеревятники и –перепелятники ежедневно уменьшают количество так любимых нами посетителей кормушки. Кто бы думал, но на свиристелей в городе могут охотиться даже ушастые совы. Несколько лет назад, изучая зимнее питание этих сов в Бресте, я наткнулся на металлическое кольцо, которым (данные Центра кольцевания птиц РБ ) была только месяц назад окольцована молодая самочка свиристеля в Финляндии.

Но шансы есть! И именно с надеждой на них я выпускал своего пленника из клетки в природу. Я выпускал его думая, как он совсем скоро, уже в апреле-мае, отправится в далекое путешествие назад к местам, где он родился.

Потому что помогать нужно иностранцам! Они же ничего не знают про наши места. А для пернатых иностранцев живем мы совсем не в разных странах, а на одной Планете.

Денис Китель ,
специалист по природоохранным вопросам
общественной организации «Ахова птушак Бацькаўшчыны»

Свои комментарии к этой заметке Вы можете оставить в нашем ЖЖ !